Роман
Не хотелось людям, чтобы красные отряды покинули аулы по Амударье. Все знали: как только они удалятся, вновь пойдут раздоры, междоусобицы. Так и служилось. «Командир Нобат Гельды в Бешире — смело отправляйся в пески», — это сделалось вроде как пословицей. Теперь не то. На Каршинскую дорогу хоть и носа не показывай. Нужна была твердая, прочная власть. На первое время следовало назначить местных управителей — хакимов, которые бы распоряжались в аулах от имени центральной власти. Но где для этого взять …
Он задумался, ему вспомнилась толпа на перроне, бледное лицо вельможного старика, разговор с ним, он обмакнул перо и продолжал: «Наступает наше время, время демократии. Пламя, полыхающее в Тюильри и Пале-Рояле, это утренняя заря пролетариата. Господство буржуазии теперь всюду потерпит крах или будет ниспровергнуто…» Перо бежало легко, быстро и радостно. Потом оно перечеркнуло старое название статьи — «Первый акт борьбы» — и размашисто вывело новое: «Революции и Париже». …Двадцать восьмого февраля …
— А то ты не понимаешь, какой у него интерес! — рассердилась даже Акнабат. — Он же надеется, что новый председатель не помешает ему торговать амулетами и знахарством заниматься. — Ох, этот святоша! Прямо не знаю, что бы я с ним сделал! Ну, да ладно!.. А что касается колхозников, — после некоторого размышления продолжал Мерген, — то, как всегда в таких случаях, — одни будут рады-радёшеньки, другие недовольны. Но и мы из-за этого горевать не станем… Ну-ка неси, что у тебя там есть, хоть перекусим …
В один из таких дней, когда они, два старика, утром завтракали вместе, Умман мама с жалостью посмотрела на мужа, который из-за ее болезни вот уже сколько времени не сидел спокойно на месте, все где-то носился: “… Ты больше не старайся найти для меня лекарство, чему бывать, того не миновать… Вот уже шесть-семь месяцев ты не знаешь покоя, совсем вымотался. Ты лучше за собой посмотри, а я буду принимать снадобье, которое приготовила для меня знахарка — казашка, как знать, вдруг оно мне поможет”, - …
Хасар познакомился с Дуньей в тот год, когда он, окончив третий курс медицинского института в Ашхабаде, приехал для продолжения учебы в Ленинградский мединститут. В те годы практиковалось такое: лучших из студентов Туркменского мединститута направляли в более сильные учебные заведения страны для продолжения занятий. Хасар тоже был одним из тех студентов, приехавших в Ленинград по направлению. В комнате общежития он жил вместе с приехавшим на два года раньше него парнем по имени Каков. В один из …
В ту последнюю ночь, когда я, как обычно, вышел на прогулку, было пасмурно и дождливо, все окутывал густой туман. В такую пасмурную погоду исчезает ядовитость красок и резкость очертаний предметов. И неожиданно во мне возникло чувство свободы и покоя, как будто дождь смыл все мои мрачные мысли. В ту ночь случилось невероятное. Бесцельно бродя в эти часы, в эти минуты одиночества, которые трудно сказать сколько длились, я вдруг отчетливее, чем всегда, увидел ее нежное и жуткое лицо, словно оно выглянуло …
Блоквил попал в плен 3 октября 1860 года на южной стороне сада Гожука, неподалеку от кладбища Сейитнасыр. Он не забывает, в какой день, в каком месте и каким человеком был пленен. И хотя его не пытали и не мучали, не избивали до одури, он не знает точно, какое сегодня число. Он потерял счет неделям и месяцам. А ведь 12 ноября Блоквилу должно исполниться 28 лет. По его прикидкам, сегодня должно быть то ли девятое, то ли десятое число месяца. А может, двенадцатое. Возможно, именно сегодня у него день …
– А тогда чего сидели? – Так, гулять ходили – на Ямницкий к одному пацану зашли… Потом сели посидеть, покурить… Тут – двадцать девятый, и в нем эти… Мы их наглядно знали – недавно махались возле ДК… * * * Юра и Сергей вышли на крыльцо опорного, вынули сигареты: Юра – «Космос», Сергей – «Астру». Юра зажигалкой прикурил обоим. – Ну, что думаешь? – спросил Сергей. – Пацаны тут ни при чем. – Я знаю. – А чего тогда ты их? – Пусть знают свое место. Они еще щенки, ты понял? И нечего передо мной выпендриваться… …
В первый день 1916 года Голубь и Косой сдали начальству совместный рапорт-отписку, и мы сейчас имеем возможность этот документ прочитать. «…К назначенному исходному сроку мы заняли пост наблюдения в 30 шагах от чайной Самсонова, имея возле себя ворота для возможного маневра на случай сближения с объектами. У входа в чайную стояли два пикетчика, что не давало возможности дальнейшего приближения ввиду скрипевшего под ногами снега. Однако видимость была сносная. Сбор бунтовщиков произошел, однако, …
— Кому вы это объясняете, чёрт возьми! Спустя полчаса Шнелингер уже лежал, укутанный в одеяло, в кузове грузовика на ящиках с боеприпасами. Лежать на них было неудобно, углы ящиков причиняли раненому сильную боль. Шнелингеру показалось, что прошла целая вечность, прежде чем машина, в которой его везли, остановилась перед бараком с красным крестом. «По всей вероятности, Шнелингера, как обершарфюрера СС, оставят здесь, — подумал Руди Бендер. — Однако другого выхода у нас нет. Он должен выдержать. …
Капитан протянул руку к кнопке, которую заметил над блестящей медной табличкой, и позвонил. С минуту всё в доме было тихо, затем послышался щелчок автоматического замка, и дверь отворилась. — Входите, — предложил Фридриху Линде капитан и сам шагнул через порог. Неуверенно, опасаясь, как бы вся эта история не закончилась для него печально, старик последовал за русским офицером. На пороге гостиной их встретила женщина лет сорока, одетая в поношенное старое платье. Лицо её, полное и выхоленное, никак …
— Ну хорошо, попробуем, не боги горшки обжигают, — улыбнулся Шамрай, и у начальника цеха появилось ощущение, будто дело уже сделано и тяжёлые сверкающие бруски драгоценной стали отправлены в прокатный цех. — Хорошо, — всё ещё улыбаясь своим мыслям и не желая объяснять значения этой улыбки, сказал Шамрай, — дай боже нашему теляти волка съесть. — Ого, выходит, немало волков уже съел этот телёночек, неплохой у него аппетит, — проговорил, ни на кого не глядя, острый на язык Рядченко. — И то правда, …
Глубоко зная быт и груд рабочих, Вадим Собко решительно избегает велеречивого, отвлечённого описания самих производственных процессов, за которыми, между прочим, в иных произведениях прошлых лет исчезал живой человек. У Вадима Собко на первом плане укрупнённые образы рабочих, характеры которых даны в движении, развитии, благодаря чему их лучшие человеческие качества выступают более выпукло. Так, тему молодого рабочего, его трудного и в то же время окрыляющего вхождения в коллектив с большой психологической …
— Смерть, как и рождение — часть человеческой жизни. Когда приходит время, крылатый юноша с погашенным факелом в руке, предстает перед умирающим и уносит его в царство мертвых. Вход туда находится на крайнем западе, за рекой Океан, омывающей землю. Такой ангел сегодня предстал и перед Тэдом… — И она пошла за ним? — задался вопросом Эрл и, не ожидая ответа, продолжил. — А вернется? — Оттуда еще никто не возвращался, — сказала мать. После смерти Тэди в доме расползлось ощущение пустоты. Никто не встречал …
Дядюшка Ян не заставил себя ждать. Не успел Игнат Фёдорович войти в жарко натопленный кабинет, как послышался решительный стук в дверь, и в кабинете появился Ян Су-Ниязов, каменщик, работавший в тресте. В его невысокой сухощавой фигуре угадывались ловкость и проворство, на смуглом скуластом лице под широкими кустистыми бровями сверкали маленькие живые глаза, а чёрные как уголь, без единой сединки усы, опущенные книзу, придавали лицу воинственное выражение. Су-Ниязов был дунганином, он носил два …
— То-то и оно что судьба! Горемыке миску плова подали — у него кровь из носу пошла. От таких людей лучше подальше держаться. Злосчастье, оно, как короста, племянник, — сам не заметишь, как на тебя перекинется. Кого долей бог обделил, тому не поможешь. Так говорят люди, и никуда ты от них не спрячешься. Берды зло искривил рот. — Знакомая песня! Не тебе бы её петь, не мне слушать! Если бы все так от горемык шарахались, как от чумных, мы с тобой до сих пор под байским ярмом ходили бы! «Люди говорят»… …
Когда Кыныш-бай подняла голову, её маленькие слезящиеся глазки светились, казалось, как красные угольки, а странно стянувшееся лицо стало совсем похожим на голову приготовившегося укусить грифа. — Абадан-джан, — сказала она негромко и зловеще, — ты сама знаешь, в каком положении находятся твои родители. Они голодные. Скрывать тут нечего, и ты, девушка, не обижайся. Никакой болезни, кроме голода, нет у них. Они скоро умрут. Помочь им можешь только ты. Если ты сделаешь одну вещь, отец и мать твои …
Вся лачуга содрогнулась от смеха. — В чем смысл сказки, эй, Бобо Хурмо? — Ясно, как день! Таким дуралеям, как ты, нужен злой и глупый правитель, чтоб ты поумнел наконец! — Как наш султан Махмуд? Да? На это намекает Бобо Савдои? — Сам ты Савдои! Нечестивец! — Это слова не Бобо Хурмо, а заступника бедняков имама Исмаила Гази! — И правда! Эй, Маликул шараб, ты сам султанов недруг и в свою питейную зовешь таких же? — Захлопни рот! Если султан услышит такое, он и тебя повесит, глупец! — Да еще поджаривать …
Кто знает, может, так оно и есть, хотя досточтимый устод третьего дня в обсерватории не сказал о том ни слова. Устод Улугбек долго сидел тогда, сидел и молчал, углубленный в свои думы, а потом, устало ступая по мраморной лестнице, поднялся на второй ярус в книгохранилище. Медленно и рассеянно, словно в забытьи, обозревал в тот раз Улугбек бесчисленные книги, уложенные на полках от пола до потолка, множество редких и редчайших рукописей, собранных им здесь за долгие десятилетия управления Самаркандом. …
Сергей говорил горячо, блестя глазами. Борис Петрович спокойно посасывал самокрутку. Наташа сидела пригорюнившись, опершись щекой на руку. За окном сумерки накапливали густую синеву, готовую каждую минуту превратиться в черноту ночи. — Работать трудно, — продолжал Сергей, — но нам помогает сама обстановка. Есть среди туркмен люди, на которых можно опереться. В первую очередь это, конечно, батраки, те, кто не имеет собственного надела и вынужден всё время продавать свой труд. Они меньше других цепляются …
Думает Мурад-ага, прикидывает и так и сяк, и этак. Думает и Оразсолтан-эдже, знает она, какая забота грызёт мужа, и сама не меньше его озабочена судьбой дочери. А гребни стучат, стучат торопливо, бойко, словно меж их железными зубьями проходят не серые нити основы, а серые дни человеческой жизни, и гребни торопятся укрепить в них побольше пунцовых узелков радости. На кочевье Изумрудной травой и радужными цветами украшает весна чёрную землю, набрасывает новые халаты зелёного бархата на озябшие, голые …
— Осторожней! — предупредил отец, понизив голос. — Спроси, кто там. Дождь перестал. Но небо еще хмурилось тучами, усиливая темноту вечера. Тахир подошел вплотную к калитке. — Кто? — окликнул он. Дворняжка начала было лаять, но человек за дувалом громко прокричал: — Тахир, ты?.. Открывай, это я, твой дядя! — Сейчас, дядя Фазлиддин! — Тахир обернулся к дому. — Мама, это дядя Фазлиддин! — и быстро распутал цепочку на запоре калитки. Выйдя за ворота, старик и старуха чинно и долго здоровались со своим …
— Неосуществленная идея не может быть законным документом. — Господин генерал! Если бы эта идея была осуществлена, я бы не стоял сейчас перед вами. Видно, самой истории было нежелательно осуществление этого злодеяния… Простите, я считаю, что имею полное право договорить свое последнее слово. Итак, вот первое доказательство, ясно говорящее, что русский царизм не был великодушным и милосердным. Второй документ рассказывает о восстании Каратая Нуралиева, моего деда, в 1805–1818 годах, о восстании султана …
— „Дв-в-а-а!“ — „Три!“, — и, пока дети кричали невпопад: „Тр-р-р-и-и!“, — Дед Мороз легким движением подтолкнул мартышку со своего плеча, и она вдруг прыгнула на меня, крепко обхватив двумя когтистыми и мягкими лапами оба моих плеча и ногами упершись в мой живот. Я конечно же перепугался насмерть, и когда открыл глаза, мордочка мартышки в белом чепчике глядела на меня запуганно-тоскливыми обезьяньими глазами, а вся толпа гикала и орала: „Еще одна мартышка!“ — „Где? Где?“ — „Во-он, смотри!“ — „Одетая …
Тогда Кучкар-чека, бог весть, откуда заполучивший эту информацию, опасливо продолжал: — Вот если бы наш дорог… первый секретарь ЦК товарищ Усман Юсуп построил бы им дом на берегу Анхора… Все долго размышляли над этими странными, верноподданническими словами Кучкара. Ведь никто еще ничего не сказал… И тогда отъявленного «диссидента» Умарали разбирало его тюремное зло: — Ни х… я не справится! Обосрёт как и всё! — говорил он на исходе пятой минуты, когда Толиб-мясник еще помнил о евреях, но забыл о …